Неточные совпадения
Она была всегда в оппозиции с
местными властями: постой ли к ней назначат или велят
дороги чинить, взыскивают ли подати: она считала всякое подобное распоряжение начальства насилием, бранилась, ссорилась, отказывалась платить и об общем благе слышать не хотела.
Путь по реке Мутухе до перевала чрезвычайно каменист, и движение по нему затруднительно. Расщелины в камнях и решетины между корнями представляют собою настоящие ловушки. Опасения поломать ногу коням делают эту
дорогу труднопроходимой. Надо удивляться, как
местные некованые китайские лошади ухитряются ходить здесь да еще нести на себе значительные тяжести.
Эта местность особенно славилась своими пиратами. «Молодые» ехали с визитом к жившему в этом переулке богатому и скупому родственнику и поразили
местное население невиданным экипажем на
дорогой паре лошадей под голубой шелковой сеткой. Глаза у пиратов сразу разгорелись на добычу.
Вот еще строки из Полякова: «Очень нехороша была также и
местная солонина; она готовилась из мяса казенных быков, истощенных работой на плохих и трудных
дорогах и убитых нередко накануне погибели, если им не перерезывалось горло полуиздохшим».
Поселенцы получают соль по льготной цене и в долг, тюрьма затем покупает у них рыбу по
дорогой цене, чтобы поощрить их, но об этом их новом ничтожном заработке стоит упомянуть только потому, что тюремные щи из рыбы
местного поселенческого приготовления, по отзывам арестантов, отличаются особо отвратительным вкусом и нестерпимым запахом.
Тамара не сразу поехала в дом. Она по
дороге завернула в маленькую кофейную на Католической улице. Там дожидался ее Сенька Вокзал — веселый малый с наружностью красивого цыгана, не черно, а синеволосый, черноглазый с желтыми белками, решительный и смелый в своей работе, гордость
местных воров, большая знаменитость в их мире, изобретатель, вдохновитель и вождь.
Вместе с первым слухом о железных
дорогах появились и личности из
местных прасолов, кабатчиков, бывших приказчиков, бурмистров и прочего деревенского делового люда, которые начали неутомимо разъезжать на беговых дрожках от помещика к помещику, предлагая свое содействие по устройству ликвидации.
Еще ехавши по железной
дороге в Т***, я уже слышал, что имя его упоминалось, как имя главного
местного воротилы.
Ранним утром поезд примчал нас в Т***. Я надеялся, что найду тут своих лошадей, но за мной еще не приехали. В ожидании я кое-как приютился в довольно грязной
местной гостинице и, имея сердце чувствительное, разумеется, не утерпел, чтобы не повидаться с
дорогими свидетелями моего детства: с постоялым двором и его бывшим владельцем.
О, сколько беспокойств и хлопот причинил старушке этот вывоз дочерей: свежего, нового бального туалета у барышень не было, да и денег, чтобы сделать его, не обреталось; но привезти на такой блестящий бал, каковой предстоял у сенатора, молодых девушек в тех же платьях, в которых они являлись на нескольких балах, было бы решительно невозможно, и бедная Юлия Матвеевна, совсем почти в истерике, объездила всех
местных модисток, умоляя их сшить дочерям ее наряды в долг; при этом сопровождала ее одна лишь Сусанна, и не ради туалета для себя, а ради того, чтобы Юлия Матвеевна как-нибудь не умерла
дорогой.
Торгуют крестьяне гвоздями, вытаскиваемыми из стен собственных изб, досками, выламываемыми из собственных клетей и ворот, сошниками собственных сох, а равно находимыми на
дороге подковами. Все сии товары сбываются ими
местным Финагеичам в обмен на водку.
Но уже через десять минут, когда они возвращались домой, Колесников весело шутил по поводу своих гондол; и слово за словом, среди шуток и скачков через лужи, рассказал свою мытарственную жизнь в ее «паспортной части», как он выражался. По образованию ветеринар, был он и статистиком, служил на железной
дороге, полгода редактировал какой-то журнальчик, за который издатель и до сих пор сидит в тюрьме. И теперь он служит в
местном железнодорожном управлении.
С Сушковской
дороги по сей день, шагах во ста от окопа Ядринского кладбища, виден в поле большой камень, и поныне всякий
местный житель скажет, что это могила Туленинова.
Движение по старой почтовой
дороге почти прекратилось, и по ней уже ездили только
местные помещики и мужики, да весной и осенью проходили толпами рабочие.
Все эти станционные разговоры везде по тракту ведутся на одну и ту же тему: критикуют
местное начальство и бранят
дорогу.
Только с половины мая приезжала в Дерпт плохая труппа из Ревеля и давала представления в балагане — в вакационное время, и то за чертой города, что делало места вдвое
дороже, потому что туда приходилось брать извозчика (Такой остракизм театра поддерживался и пиетизмом
местного лютеранства).
Полковнику выданы деньги на удовлетворение солдат только за проезд по железной
дороге, остальное они должны получить у
местного воинского начальника.
Коса получил известие, без сомнения преувеличенное, о движении команды солдат в Свиное и счел себя в критическом положении; противник был у него в тылу, ни из Свиного, ни из Кричева не возвращались посланные: тут было уже не до нападения. Оставалось замаскированным обходом, пользуясь
местными холмами, у деревни Горбатки предупредить противника и выйти на
дорогу в Красное. Но и тут неудача: со всеми своими стратегическими соображениями пришлось Косе набрести если не на камень, то на фейерверкера Шитенина.
Борис Иванович Сабиров, гражданский инженер, молодой человек лет двадцати двух, красивый шатен, с выразительным лицом, один из первых прибыл за «бугры», то есть за Уральские горы, на разведку сибирской железнодорожной линии. Сабирову это было, впрочем, нетрудно, так как он только что недавно, по окончании курса, был назначен на какое-то место при екатеринбургско-тюменской железной
дороге, этой «паровой черепахе», как называют ее
местные остряки, и уже оттуда командирован далее в Восточную Сибирь.
Она хорошо знала, что «большие господа» в это время видят чуть ли не первый сон, а потому по
дороге зашла к знакомой жене
местного околодочного надзирателя.
Движение по этой «паровой черепахе», как
местные остряки называют железную
дорогу, нельзя назвать оживленным.
Поезд Екатеринбурго-Тюменской железной
дороги прибыл к конечному пункту своего движения — в Тюмень. Это было в последних числах июля 188* года, в семь часов утра по
местному времени. День был воскресный.
Посмотрели на него все и подивилися: что за нахал такой!
Местные обитатели все этого человека знали, и знали, что сан у него не велик — так как он был не штатский, не военный, а просто смотрителишка при каком-то
местном маленьком интендантском или комиссариатском запасе, и грыз вместе с крысами казенные сухари да подошвы, и таким манером себе как раз через
дорогу против станции хорошенький деревянный домик с мезонином нагрыз.
Баранщиков, появившийся в конце восемнадцатого столетия, в литературный век Екатерины II, уже начинает прямо с генерал-губернаторов и доходит до митрополита, а свое «гражданское общество» и
местное приходское духовенство он отстраняет и постыждает, и обо всем этом подает уже не писаную «скаску», которой «вся
дорога от печи и до порога», а он выпускает печатную книгу и в ней шантажирует своих общественных нижегородских людей, которые, надокучив за него платить, сказали ему: «много вас таких бродяг!» Этот уже не боится, что его дьяк «пометит» к ответу за «сакрамент».
В то время, как князь подъехал к Введенскому девичьему монастырю (нынче, кажется, простая приходская церковь), ему, против магазина тогдашнего великосветского портного Жильберта, попался навстречу
местный купец П. Купец был старик и плохо видел, а притом он ехал в маленькой беговой купеческой тележке и сам правил
дорогим кровным рысаком.
Получает от губернатора предписание. Требует он «для государственных соображений, подробного и тщательного описания
дорог почтовых, торговых, проселочных, как искусственных, так и грунтовых, с показанием удобств и неудобств оных, как в видах административной коммуникации, так и в отношении к вящшему распространению
местной торговли и промышленности, представив притом свои соображения о проложении новых, более удобных путей сообщения, в видах общей государственной пользы».